animagemella (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
animagemella) wrote2012-08-26 08:32 pm
animagemella) wrote2012-08-26 08:32 pm
Entry tags:
Фотография в творчестве Виктора Борисова-Мусатова
…Спокойствие душу объемлет,
И я никуда не иду.
Здесь концерты, вечера, спектакли, скандалы,
Саратовцы, судя по газетам, мятутся.
А я сижу дома и задаю концерты себе одному.
В них вместо звуков — все краски,
А инструменты — кружева, и шёлк, и цветы.
Я импровизирую на фоне фантазии,
А романтизм — мой всесильный капельмейстер,
И мне кажется иногда, что я на каком-то
необитаемом острове.
И действительность
как будто не существует,
Мечты мои всегда впереди.
Они мне создают целые симфонии,
Тоска меня мучит, музыкальная тоска
по палитре, быть может.
Где я найду моих женщин прекрасных?
Чьи женские лица и руки
жизнь дадут моим мечтам?
И я никуда не иду,
Спокойствие душу объемлет…
Читая эти строки Борисова-Мусатова, невольно вспомнилась весьма своеобразная концепция мусатовского творчества, предложенная Максимилианом Волошиным (Лики творчества. Блики. В.Э. Борисов-Мусатов). Он видел в Борисове-Мусатове вовсе не певца водоёмов и цветущих садов и уж никак не пейзажиста. На взгляд Волошина, этот мастер принадлежит к числу художников, "влюблённых в специфическую некрасивость женских лиц, которые силой своей любви создают из "некрасивости" новую Красоту". Среди таких художников Волошин называет Яна Ван Эйка, Сандро Боттичелли, немецких, французских, итальянских мастеров раннего Ренессанса. "Борисова-Мусатова я отношу к той же группе чувственных, сентиментальных и волнующих художников, - писал он. - Мусатов нашёл свою некрасивость и был достаточно убедителен и талантлив, чтобы ему поверили. Он нашёл своё лицо, он просветил, он освятил его".
Согласно волошинской версии, художник не нашёл в реальности живого воплощения такого лица, которое раздваивалось для него на два непохожих, но сливающихся в единое на его полотнах."Раздвоение это ещё более усиливает грустную безысходность его искусства". И дальше в том же духе: "Всё, что он ни творил, - всё было для прославления некрасивости, его пронзившей. Это была очень русская, очень национальная некрасивость, и он украшал её всем, чем мог, что было ей к лицу, т.е. тем, что выделяло характер её лица".
"Конечно, он хорош как пейзажист, - продолжал Волошин, - но кто выделил бы его из тысяч хороших импрессионистов, если бы его пейзаж не был проникнут присутствием, близостью любимой им женщины, не был бы фоном её фигуры. Как бы ни казались иногда случайны фигуры на его пейзажах, - всегда пейзаж написан для них, а не они для пейзажа. И помещичьи усадьбы, и запущенные сады, и беседки, и платья восемнадцатого века, и розовые облака - всё это он писал лишь потому, что они украшали и определяли любимое им выражение лица, взволновавшую его "некрасивость". Потому-то в нём так много лиризма и единства. Потому-то в нём так много того, что есть в хороших, немного устарелых, очень сентиментальных романсах, которые с таким чувством поются в глухой русской провинции. И, быть может, это даёт ему власть так наивно и смело подходить к нашему сердцу".
Борисов-Мусатов - Девушка с ожерельем, 1904, х.м., частная коллекция
Любопытным и неожиданным открытием для меня оказалось то, что Борисов-Мусатов, в своих творческих исканиях, использовал фотографию, которой занимался весьма серьёзно и даже экспериментировал с цветом.
В фотографии Борисов-Мусатов - всё тот же большой мастер, это чувствуется в каждом снимке.
Об этом - интереснейший пост![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
galimatja_44: Фотограф и художник Виктор Борисов-Мусатов
Фотоэтюд для картины «Одиночество». На снимке Е.Э. Мусатова, сестра художника
Борисов-Мусатов обратился к фотографии в поисках средства, способного фиксировать идеи, зыбкие впечатления, ассоциации с четкостью и быстротой, неподвластной традиционным средствам графики. Художник желал иметь возможность не просто воскресить в памяти творческую идею, возникшую когда-то, но воссоздать ее во всех подробностях, не упуская ни единой детали. Он приобрел камеру "Кодак", которая и по сей день хранится в сратовском доме-музее Борисова-Мусатова, и терпеливо обучался фотоделу. Первые фотографические опыты начались еще в парижский период, в это время художник вел фотодневник, закрепляя знания, и продолжились уже в родном городе, где Борисов-Мусатов начал снимать портретные этюды. Моделями часто избирались близкие художника: сестра Елена, знакомые девушки, их подруги. Часть этих фотоэтюдов послужила основой для живописных и графических произведений. Со временем, Борисов-Мусатов стал фотографировать не только для вспомогательных целей, но организовывал сложные постановочные съемки, снимал серии этюдов, которые "переросли" рамки "пособия", превратившись в самостоятельный вид творчества. Фотографическое наследие Борисова-Мусатова - это более семидесяти пластинок и отпечатков, каждый из которых - цельное произведение, заслуживающее внимания и интереса.
Портрет Е.Э. Мусатовой, сестры художника. Фотография
«Девушка с ожерельем». Подготовительный рисунок для композиции «Реквием». Калька, графитный карандаш. 1905 год. Государственная Третьяковская Галерея
«Реквием». Акварель. 1905 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд для картины «Автопортрет с сестрой». На снимке Е.Э. Мусатова
«Автопортрет с сестрой». Холст, масло, темпера. 1898 год. Государственный Русский Музей
Фотоэтюд для картины «Портрет сестры. Девушка с розами». На снимке Е.Э. Мусатова
«Портрет сестры. Девушка с розами». Холст, масло. 1902 год. Казахская государственная художественная галерея им. Т.Г.Шевченко
Фотоэтюд к картине «Спящая девушка». На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Спящая девушка». Бумага, пастель. 1901 год. Астраханская государственная картинная галерея им. Б.М. Кустодиева
Фотоэтюд для картины «Одиночество». На снимке Е.Э. Мусатова
«Одиночество». Пастель
Фотоэтюд. На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Сидящая девушка» (?)
Фотоэтюд к картине «Последний луч». На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Последний луч». Эскиз. Бумага папиросная светло-коричневая, акварель, уголь. 1901 год. Собрание семьи художника
Неизвестная на диване. Анна Иеронимовна Воротынская (?) Фотография
«Портрет неизвестной». Бумага, пастель. 1902
Е.Э. Мусатова на террасе. Фотография
«Дама в голубом». Акварель. 1902 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд. На снимке Н.Ю. Станюкович
«Портрет Н.Ю. Станюкович». Холст, масло. 1903 год. Государственный Русский Музей
Е.Э. Мусатова в старинном платье. Фотография
«Гобелен». Холст, темпера. 1901 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд. На снимке М. Ягодская
«Изумрудное ожерелье». Холст, темпера. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
Натурщицы в старинных костюмах. Фотография
«Летний день». Акварель
Е.Э. Мусатова и Е.В. Александрова на фоне пруда. Фотография
«Пруд». Холст, темпера. 1902 год. Государственная Третьяковская Галерея
Е.В. Александрова, Е.Э. Мусатова, С. Стеблова, Т.С. Шемшурина на фоне усадьбы Введенское. Фотография
«Прогулка на закате». Холст, темпера. 1903 год. Государственный Русский Музей
Праздник зеленого маскарада. Фотография
Праздник зеленого маскарада. Раскрашенная фотография
Старинный гобелен из Радищевского музея. Фотография
Старинный гобелен из Радищевского музея. Фрагмент. Фотография
«Дама у гобелена». Портрет Н.Ю. Станюкович. Бумага, пастель. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
Усадебный дом в поместье Зубриловка. Фотография
«Фантомы». Холст, темпера. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
ЗДЕСЬ интересная статья об использовании В.Борисовым-Мусатовым и М.Врубелем фотографии в своих работах…
ОТСЮДА взято
И я никуда не иду.
Здесь концерты, вечера, спектакли, скандалы,
Саратовцы, судя по газетам, мятутся.
А я сижу дома и задаю концерты себе одному.
В них вместо звуков — все краски,
А инструменты — кружева, и шёлк, и цветы.
Я импровизирую на фоне фантазии,
А романтизм — мой всесильный капельмейстер,
И мне кажется иногда, что я на каком-то
необитаемом острове.
И действительность
как будто не существует,
Мечты мои всегда впереди.
Они мне создают целые симфонии,
Тоска меня мучит, музыкальная тоска
по палитре, быть может.
Где я найду моих женщин прекрасных?
Чьи женские лица и руки
жизнь дадут моим мечтам?
И я никуда не иду,
Спокойствие душу объемлет…
Читая эти строки Борисова-Мусатова, невольно вспомнилась весьма своеобразная концепция мусатовского творчества, предложенная Максимилианом Волошиным (Лики творчества. Блики. В.Э. Борисов-Мусатов). Он видел в Борисове-Мусатове вовсе не певца водоёмов и цветущих садов и уж никак не пейзажиста. На взгляд Волошина, этот мастер принадлежит к числу художников, "влюблённых в специфическую некрасивость женских лиц, которые силой своей любви создают из "некрасивости" новую Красоту". Среди таких художников Волошин называет Яна Ван Эйка, Сандро Боттичелли, немецких, французских, итальянских мастеров раннего Ренессанса. "Борисова-Мусатова я отношу к той же группе чувственных, сентиментальных и волнующих художников, - писал он. - Мусатов нашёл свою некрасивость и был достаточно убедителен и талантлив, чтобы ему поверили. Он нашёл своё лицо, он просветил, он освятил его".
Согласно волошинской версии, художник не нашёл в реальности живого воплощения такого лица, которое раздваивалось для него на два непохожих, но сливающихся в единое на его полотнах."Раздвоение это ещё более усиливает грустную безысходность его искусства". И дальше в том же духе: "Всё, что он ни творил, - всё было для прославления некрасивости, его пронзившей. Это была очень русская, очень национальная некрасивость, и он украшал её всем, чем мог, что было ей к лицу, т.е. тем, что выделяло характер её лица".
"Конечно, он хорош как пейзажист, - продолжал Волошин, - но кто выделил бы его из тысяч хороших импрессионистов, если бы его пейзаж не был проникнут присутствием, близостью любимой им женщины, не был бы фоном её фигуры. Как бы ни казались иногда случайны фигуры на его пейзажах, - всегда пейзаж написан для них, а не они для пейзажа. И помещичьи усадьбы, и запущенные сады, и беседки, и платья восемнадцатого века, и розовые облака - всё это он писал лишь потому, что они украшали и определяли любимое им выражение лица, взволновавшую его "некрасивость". Потому-то в нём так много лиризма и единства. Потому-то в нём так много того, что есть в хороших, немного устарелых, очень сентиментальных романсах, которые с таким чувством поются в глухой русской провинции. И, быть может, это даёт ему власть так наивно и смело подходить к нашему сердцу".
Борисов-Мусатов - Девушка с ожерельем, 1904, х.м., частная коллекция
Любопытным и неожиданным открытием для меня оказалось то, что Борисов-Мусатов, в своих творческих исканиях, использовал фотографию, которой занимался весьма серьёзно и даже экспериментировал с цветом.
В фотографии Борисов-Мусатов - всё тот же большой мастер, это чувствуется в каждом снимке.
Об этом - интереснейший пост
galimatja_44: Фотограф и художник Виктор Борисов-МусатовФотоэтюд для картины «Одиночество». На снимке Е.Э. Мусатова, сестра художника
Борисов-Мусатов обратился к фотографии в поисках средства, способного фиксировать идеи, зыбкие впечатления, ассоциации с четкостью и быстротой, неподвластной традиционным средствам графики. Художник желал иметь возможность не просто воскресить в памяти творческую идею, возникшую когда-то, но воссоздать ее во всех подробностях, не упуская ни единой детали. Он приобрел камеру "Кодак", которая и по сей день хранится в сратовском доме-музее Борисова-Мусатова, и терпеливо обучался фотоделу. Первые фотографические опыты начались еще в парижский период, в это время художник вел фотодневник, закрепляя знания, и продолжились уже в родном городе, где Борисов-Мусатов начал снимать портретные этюды. Моделями часто избирались близкие художника: сестра Елена, знакомые девушки, их подруги. Часть этих фотоэтюдов послужила основой для живописных и графических произведений. Со временем, Борисов-Мусатов стал фотографировать не только для вспомогательных целей, но организовывал сложные постановочные съемки, снимал серии этюдов, которые "переросли" рамки "пособия", превратившись в самостоятельный вид творчества. Фотографическое наследие Борисова-Мусатова - это более семидесяти пластинок и отпечатков, каждый из которых - цельное произведение, заслуживающее внимания и интереса.
Портрет Е.Э. Мусатовой, сестры художника. Фотография
«Девушка с ожерельем». Подготовительный рисунок для композиции «Реквием». Калька, графитный карандаш. 1905 год. Государственная Третьяковская Галерея
«Реквием». Акварель. 1905 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд для картины «Автопортрет с сестрой». На снимке Е.Э. Мусатова
«Автопортрет с сестрой». Холст, масло, темпера. 1898 год. Государственный Русский Музей
Фотоэтюд для картины «Портрет сестры. Девушка с розами». На снимке Е.Э. Мусатова
«Портрет сестры. Девушка с розами». Холст, масло. 1902 год. Казахская государственная художественная галерея им. Т.Г.Шевченко
Фотоэтюд к картине «Спящая девушка». На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Спящая девушка». Бумага, пастель. 1901 год. Астраханская государственная картинная галерея им. Б.М. Кустодиева
Фотоэтюд для картины «Одиночество». На снимке Е.Э. Мусатова
«Одиночество». Пастель
Фотоэтюд. На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Сидящая девушка» (?)
Фотоэтюд к картине «Последний луч». На снимке Ю.Ю. Домбровская
«Последний луч». Эскиз. Бумага папиросная светло-коричневая, акварель, уголь. 1901 год. Собрание семьи художника
Неизвестная на диване. Анна Иеронимовна Воротынская (?) Фотография
«Портрет неизвестной». Бумага, пастель. 1902
Е.Э. Мусатова на террасе. Фотография
«Дама в голубом». Акварель. 1902 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд. На снимке Н.Ю. Станюкович
«Портрет Н.Ю. Станюкович». Холст, масло. 1903 год. Государственный Русский Музей
Е.Э. Мусатова в старинном платье. Фотография
«Гобелен». Холст, темпера. 1901 год. Государственная Третьяковская Галерея
Фотоэтюд. На снимке М. Ягодская
«Изумрудное ожерелье». Холст, темпера. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
Натурщицы в старинных костюмах. Фотография
«Летний день». Акварель
Е.Э. Мусатова и Е.В. Александрова на фоне пруда. Фотография
«Пруд». Холст, темпера. 1902 год. Государственная Третьяковская Галерея
Е.В. Александрова, Е.Э. Мусатова, С. Стеблова, Т.С. Шемшурина на фоне усадьбы Введенское. Фотография
«Прогулка на закате». Холст, темпера. 1903 год. Государственный Русский Музей
Праздник зеленого маскарада. Фотография
Праздник зеленого маскарада. Раскрашенная фотография
Старинный гобелен из Радищевского музея. Фотография
Старинный гобелен из Радищевского музея. Фрагмент. Фотография
«Дама у гобелена». Портрет Н.Ю. Станюкович. Бумага, пастель. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
Усадебный дом в поместье Зубриловка. Фотография
«Фантомы». Холст, темпера. 1903 год. Государственная Третьяковская Галерея
ЗДЕСЬ интересная статья об использовании В.Борисовым-Мусатовым и М.Врубелем фотографии в своих работах…
ОТСЮДА взято
no subject
А многие, по-моему, тогда писали с фотографий - Дега, Гоген и наши тоже.
Норман Рокуэлл, само собой. Хотя очень этого стеснялся.
no subject
А чего стесняться?!
Главное - талант художника, есть он или его нет.
no subject
no subject
И усадьбы все, наверное, давно разрушены...
no subject
Борисов-Мусатов - forever. Люблю его и их всех.
no subject
Рада, что Вам понравилось!
Я даже две курсовые по творчеству Борисова-Мусатова писала, но в монографиях, которые я читала в годы учобы в Академии, ни слова не было сказано о его фотографии...
no subject
no subject
И я ничего не знала о них раньше. И в Тарусе не была, очень хотела бы побывать.
no subject
Слишком для меня интелектуальнА.... :)))))))
no subject
НормальнА!.. :)))))))))
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
МоЖЖет наоборотЪ! :)))))))))
no subject
Тебе видней! :)))))))))
no subject
no subject
no subject
no subject